Человек с музыкой внутри
Сегодня, пожалуй, сложно найти человека, который не слышал бы о проекте «Голос». Он собирает у экранов миллионы телезрителей. Мы смотрим и восхищаемся вокальными талантами участников, переживаем их успехи и неудачи, следим за дальнейшим творческим путём. Но порой мы не задумываемся, сколько труда и времени тратит человек, чтобы наконец-то оказаться на заветной сцене. За кадром остаётся и вся кухня проекта, а рассказать о закулисье может лишь очевидец.
Мне посчастливилось встретиться с участником главного вокального проекта страны в стенах Шадринского государственного педагогического университета. Это Сергей Дусик, студент четвёртого курса профиля «Музыкальное образование». Родом он из Ханты-Мансийского автономного округа, города Советский. Сейчас Сергею 35 лет, у него есть семья, двое детей. Десять лет он занимался строительным бизнесом, параллельно выступая на концертах. Но всё же музыка взяла верх, и теперь творческая деятельность ¬стала основным занятием музыканта. Появилось и желание получить профессиональное музыкальное образование: выбор пал на Шадринский университет. В августе 2016 года Сергей принял участие в пятом сезоне «Голоса», остановившись на этапе слепых прослушиваний, но получив при этом самые положительные отзывы наставников.
— Как Вы пришли в музыку и увлеклись вокалом? У Вас творческая семья? По словам преподавателей, Вы талантливы от природы.
— В детстве, когда я был совсем маленьким, мой дед-фронтовик сажал всех внуков вокруг печки и пел под балалайку. Наверное, с этого всё и началось. Так и заразился музыкой. Семья творческая только по маминой линии. Дедушка играл на балалайке, дядя на аккордеоне, а мама с детства пела в хоре.
— В профайлах на шоу «Голос» Вы говорили, что ушли в музыку из строительного бизнеса. Почему приняли такое решение?
— Я не то чтобы ушёл… Профайл — это определённый спланированный сценарий, нарезка, которую выдают в эфир. Это правда процентов на шестьдесят. В музыке я был всегда, с самого детства, но в своей жизни занимался много чем, в том числе и строительным бизнесом, а потом уже принял решение окончательно погрузиться в музыку, хотя она всегда была частью моей жизни.
— А как появилось желание заняться музыкой профессионально и получить музыкальное образование именно в Шадринске?
— Это желание, наверное, всегда было, просто сейчас пришло время. Цены на обучение везде очень большие, в ШГПУ они доступнее. Это всё жизненные ситуации, но я верю, что этот вуз был запланирован свыше, что я не просто так попал сюда, а чтобы познакомиться с хорошими людьми, с преподавателями. Учиться мне нравится, хотя я здесь редко бываю. Много приходится гастролировать. И проект «Голос» забрал много сил и времени — почти год.
— В каких проектах Вы участвовали кроме «Голоса»?
— После того, как я поучаствовал в «Голосе», был «Х-фактор». На «Голосе» я пел песню на украинском языке. Со мной связалась девушка-журналист с украинского телевидения и предложила подать заявку на «Х-фактор». Всё должно было получиться, но из-за ситуации с «Евровидением», куда не пустили русского участника, меня на «Х-фактор» тоже не пропустили.
Ещё подавал заявку на президентский проект «Новая звезда»: от каждого региона страны участвует один вокалист или коллектив. Этот проект спонсируется государством. Проживание участникам оплачивается. В «Голосе» такого не было, платишь за всё сам, а здесь участники на полном обеспечении. В этот проект не взяли, взяли вокальный коллектив. Если бы я был устроителем пира этого проекта, я бы, наверное, тоже так сделал, потому что вокалистов сейчас много, а коллективов мало, но они более интересны.
— А помните свой первый выход на сцену, первое выступление?
— Я помню даже свой первый тур. Первые выступления были ещё в детском саду, а в более осознанном возрасте это был тур, когда мне предложили петь для довольно необычной аудитории и проехаться по местам не столь отдалённым. Это был для меня первый опыт, мне тогда было 20 лет. В течение пяти дней я дал десять концертов в десяти колониях. Это, конечно, было необычно.
— И как принимали?
— Когда заключённые чувствуют искренность, они принимают очень хорошо. Если её нет, им становится скучно, они могут вообще встать и уйти. У меня в этом плане всё было хорошо. Это был первый опыт, когда я начал учиться работать со зрителем, смотреть в глаза человеку. Но это было непросто, потому что тебя встречает очень тяжёлый взгляд, тяжёлые лица, тяжёлые люди. Чтобы их «разморозить», понадобилось много сил. Это очень требовательная публика. Несколько раз мне хотелось даже не выходить на сцену, просто уйти, что-то наговорить, мол, заболел.
— С каким репертуаром туда ездили?
— Репертуар был подобран душевный, о ценностях: о любви, семье, матери. Если приехать туда и петь какую-нибудь попсятину, они не оценят, потому что это люди, которые в большей мере проводят время в колонии, в каком-то одиночестве своего внутреннего мира. Они даже друг с другом мало общаются — они размышляют, поэтому и ценят хорошие песни с хорошим текстом, которых, к сожалению, сейчас мало пишется.
— Вы пели в церковном хоре. Какие ещё музыкальные коллективы были в Вашей творческой жизни?
— Я и сейчас продолжаю петь в храме, когда это возможно. Десять лет я пел в академическом хоре, иногда участвую в его отдельных концертах. Но постоянно там не пою. Есть ещё один коллектив, с которым тоже собираемся по мере возможностей, потому что у всех музыкантов есть и основное место работы. Один вообще — председатель думы! Они профессионалы, и с ними, конечно, мне очень интересно работать. Но больше люблю работать один, с каким-нибудь музыкантом в поддержку.
— Как Вы попали в проект «Голос»?
— Заявку я подавал три года подряд, и только в третий раз меня пригласили на проект. Заявка подаётся в электронной форме на сайте Первого канала: туда ты загружаешь свои песни, фотографии, затем список песен, произведений, которые ты можешь исполнять на данном проекте, и ссылки на свои страницы в социальных сетях. Отправил заявку, и через месяц мне пришло письмо на электронную почту, мол, Вас одобрили и Вы приглашены на кастинг. После этого ты должен приехать в Москву, где уже сидит комиссия, которая тебя в два этапа выбирает.
В пятом сезоне «Голоса» было 15 000 заявок, из которых выбрали, по-моему, 1100, а и из них — всего 156 человек. Но получается так, что не все проходят слепые прослушивания, потому что жюри выбирают себе в команду определённое количество людей. Поэтому люди, которые в этом году не успели выступить, на следующий год проходят автоматом и самыми первыми участвуют в слепых прослушиваниях.
Кастинги проходили в два этапа: из ста человек выбирают десять, а из десяти — только одного. Затем объявляют, кто может ехать домой, и начинается разочарование, слёзы, кто-то в обморок падает… Людям очень тяжело это переживать. Мне уже за 30, и всё равно для меня это стресс, а я видел девочек, которым лет по 20, они просто с ума сходили, там такие истерики начинались… Для многих проект «Голос» — это показатель, мечта. Это правда самый серьёзный вокальный проект не только в нашей стране, но и во всём мире.
— Какова была реакция на то, что Вы прошли, после двух неудачных попыток?
— Особого удивления не было, реакция была спокойная. В любом случае надо подавать заявки на разные конкурсы, идти вперёд, не разочаровываться. И сейчас эти проекты мне вроде и не нужны, потому что это одни стрессы и переживания, а понимаешь: если ты творческий человек, то конкурсы должны стать частью жизни. Я буду продолжать подавать заявки, и, если получится, ездить на конкурсы. Останавливаться не хочется. Если остановлюсь, что-то может внутри надломиться, и с творчеством придётся покончить навсегда.
— Какие песни Вы исполняли на отборочных этапах?
— Было пять песен, из которых я сделал попурри. Меня прослушали полностью, никто не останавливал. Обычно просят спеть одну песню — и останавливают, сразу вторую и так далее. Песни были на английском, украинском и русском языках. Что касается украинской песни, почему выбрали именно её — не знаю. Комиссия сама выбрала эту песню. Думаю, это всё-таки политика, стремление показать, что мы поддерживаем, любим Украину и даже песни допускаем на проект.
— Кто поддерживал Вас на конкурсе?
— Семья, конечно, поддерживала, а за кулисами со мной были двое человек. Один – музыкант, саксофонист, с которым я ездил в свой первый тур. А второй человек — золотая труба России Семён Мильштейн, знаменитая личность.
— На «Голосе» вы познакомились с Никитой Савельевым, участником из Шадринска. Как это произошло?
— Я просто зашёл в гримёрку, там сидел лишь один человек — это был он. Состоялся такой диалог:
— Привет!
— Привет!
— Я Никита.
— Савельев! Я тебя знаю!
Мы заболтались и потом на всех этапах старались быть вместе, особо ни с кем не общаясь. Люди настороженно относятся друг к другу, чувствуется конкуренция.
— Никита подарил Вам три песни для исполнения. Где-то они уже звучали?
— Да, но из-за того, что очень много материала, пришлось ставить бумажку с текстом. Хотя получилось интересно, мы даже партию трубы прописали!
— В жюри пятого сезона «Голоса» были Дима Билан, Полина Гагарина, Леонид Агутин и Григорий Лепс. Часто участников «Голоса» спрашивают, к кому из наставников они бы хотели попасть в команду.
— Сначала я хотел к Агутину, но вообще в пятом сезоне я бы ни к кому не пошёл. Если был бы Градский, пошёл бы к нему. Но говорят, что это очень тяжёлый человек. В идеале я пошёл бы к Басте, когда был четвёртый сезон. Я понимаю, что ничему вокальному он бы не научил. Но это человек душевный, настоящий, открытый и простой.
— Обладая большим сценическим опытом, чувствовали ли Вы волнение на сцене? Довольны ли остались своим выступлением?
— Волнение есть в любом случае. Ты же понимаешь — миллионы тебя увидят! Происходит какой-то ступор, ты находишься как будто в тумане, во сне. Я думаю, нужно несколько раз побывать на этой сцене, только тогда ты почувствуешь какой-то кайф. Выступлением своим, конечно, недоволен, потому что есть несколько факторов: во-первых, песню обрезали; во-вторых, мне было низко петь, звучала не моя комфортная тональность. Но сейчас я думаю так: хорошо, что не прошёл дальше в проект. Я представляю, какой это постоянный стресс, внутренний надрыв. Для меня, как для человека, который старается каждую песню пропускать через себя, быть частью такой машины было бы тяжело. На подобных коммерческих проектах всё продаётся и покупается. Это не секрет. Тем более «Голос» вообще не наш проект, голландский. А голландцы — это люди, которые зарабатывают на всём, начиная от тюльпанов и заканчивая оружием.
— Какие впечатления остались от работы с оркестром Сергея Жилина?
— Есть много хороших оркестров. Но эти музыканты чуть другие. Фишка оркестра, который работает на телевидении, в том, что люди могут играть и по нотам, и без нот. Они ставят ноты, но при этом чувствуют вокалиста. Если ты вдруг решил пойти не по назначенному плану, они схватывают всё в реальном времени. Это очень круто! Я привык работать с оркестрами, которые ставят ноты и просто «шпарят» как машины. А здесь другой коллектив, они чувствуют каждый вздох вокалиста, идут за ним.
— Как складывалось общение с Дмитрием Нагиевым и наставниками? Какими они Вам показались?
— Особого общения с наставниками нет, оно начинается уже после слепых прослушиваний. Хотя я общался с людьми, которые прошли дальше, но у них тоже нет плотного общения с наставниками. Наставники, как мы знаем, это очень знаменитые люди, у которых постоянные гастроли. Песни, которые участники исполняют дальше в проекте, это уже готовые песни, их берут из репертуара вокалиста. Никто не заморачивается, потому что нет времени. Что касается Нагиева, удалось дольше пообщаться, насколько это было возможно. Моё впечатление — это искренний человек, настоящий, такой, какой он есть. Каким мы видим его на экране, такой он и в жизни.
— Были какие-то предложения о сотрудничестве от других участников «Голоса»?
— Предложения всегда есть. Продюсеры на тебя смотрят в любом случае; им нужен продукт, который можно продавать и меньше заморачиваться. И если, например, Макс Фадеев ищет вокалистов с содержанием, с душой, с сердцем и пропагандирует это, чтобы не было пустышек на сцене, то другие люди — просто коммерсанты, им нужен готовый материал, особенно если ты сам пишешь песни. Им не интересно, что ты будешь думать, есть ли у тебя семья. Они просто хотят на тебе зарабатывать и не скрывают этого.
У меня был разговор с продюсером после проекта, мы списывались по электронной почте. Если честно, я даже рад, что ничего не получилось. Рад, что у Никиты Савельева, который сам пишет песни, даёт готовый материал, есть своя жизнь, своё творчество. А попадёшь к этим продюсерам — и будешь сам себе не принадлежать, как раб, при этом ещё и ничего не зарабатывая.
— Удалось ли на «Голосе» открыть в себе новые качества, черты, грани?
— Если говорить о переживании счастья на проекте, для меня даже не сам выход на сцену был счастьем. Не знаю, откуда во мне это взялось на тот момент, но всех людей, которые выходили на сцену до меня, я как-то старался поддерживать: подходил к ним, разговаривал, утешал. Другие бы увидели, подумали бы — дурачок! А я чувствовал в себе такую внутреннюю силу, мне так от этого было хорошо! Удивительно. Перед выходом на сцену и для меня нашёлся такой человек: это был просто парень с рацией, который выпускает людей на сцену. Он сказал: «Чувак, всё нормально! Представь: сейчас 11 часов дня, кто-то только встаёт с перепоя, жить не хочет, а ты здесь стоишь, ты уже крутой!» Это так поддержало, я как на крыльях вылетел!
— После «Голоса» стало ли больше концертов, выступлений, приглашений?
— Наверное, стало. Это ещё совпало с тем, что сейчас для реализации музыкантов начали открывать большие площадки в виде баров и клубов, чего раньше не было. И, может, это предвзято прозвучит, но круче меня в моём крае нет никого, поэтому приглашений всегда много.
— Какова вообще география Ваших выступлений?
— Основные точки — Екатеринбург, северные города, а также Сочи и Геленджик. Мы работаем на таких мероприятиях, когда серьёзные дядьки из Газпрома устраивают концерты, приглашают разные крутые коллективы. Но примечательно то, что сама энергетика юга другая, там очень много талантливых людей, и удивить там сложнее. Недавно мы ездили в Сочи на корпоративный фестиваль «Газпрома» — «Факел». Я наблюдал со стороны, что в первый день на сцену выходят очень серьёзные люди, например, казачий хор, достояние России, а люди реагировали очень слабо, потому что они знают толк. Потом, конечно, с каждой минутой, с каждым днём начинали реагировать всё теплее.
— Всегда ли удаётся на подобных концертах петь то, что нравится?
— Почти всегда. Стараюсь гнуть свою линию, хотя это тяжело. Иногда возникают конфликты с некоторыми коллегами, которые выстраивают концертные программы. Есть люди, особенно в небольших северных городах, которые хотят слышать песни, которые я не считаю даже за творчество и искусство, например, шансон в том виде, в котором его слушают в России. Люди привыкают к этому и ещё от тебя требуют. Но я стараюсь держать марку, понимаю, что не буду исполнять такие песни, это просто не соответствует моей внутренности.
— Как Ваша семья относится к частым гастролям?
— Сейчас только поддерживают. Помню, когда только начинал гастролировать (мне было 20 лет), жена отправляла меня положа руку на сердце. Но через это надо было тоже пройти. Иногда хотелось всё бросить, я тогда ещё не работал артистом. Сейчас жена отпускает спокойно — просто выбора нет. Да и дети тоже живут творчеством — бороться бесполезно! Сын Тихон играет на аккордеоне, ходит в музыкальную школу. Он любит свой инструмент — весь в нём, сам что-то подбирает. Старшая Машенька всесторонне развита: и поёт, и рисует. Инструмент она бы освоила очень быстро, а не хочет. Говорит: «Скучно, папа». Хотя ноты выучила за два урока в музыкальной школе!
— Стараетесь прививать детям хороший музыкальный вкус? Какая музыка звучит дома?
— Я люблю джаз и фанк — музыку чёрных. Но я не хочу предпочитать определённый стиль: мне нравятся разные песни. Что касается детей, ничего не прививаю, они сами выбирают хорошую, качественную музыку. Нравится им и то, что я пою. Что касается песни «Чернобривцы» с «Голоса», они ещё долго напевали её. Вообще больше стараюсь привить детям не чего-то музыкального, а какие-то человеческие ценности. Исходя из этого они выберут и ценности музыкальные.
— А сами сочиняете песни?
— Есть наработанный материал. Я помню, мне было 20-25 лет, и я всё думал: как песни пишут? Садился, начинал писать и понимал, что время ещё не пришло, ещё нет внутреннего содержания, и только сейчас я начинаю делать какие-то наброски. Появляются достойные, глубокие тексты. Я не понимаю артистов, которым 15 лет, а они выходят на сцену и поют песню Муслима Магомаева «О, море, море». Мне уже за 30, и я не могу её осознать, не могу решиться её петь. Не хочу петь как машина. Поэтому пока ещё только рождается что-то.
— Что всё-таки важнее для вокалиста: техника и красота тембра или главное — донести мысль, эмоцию до слушателя?
— И то, и другое. Хорошо, когда есть и тембр, и содержание. Для меня феномен — Фрэнк Синатра. Он не пел, не пропевал свои песни, он их просто рассказывал под оркестр. Особого вокального мастерства у него не было, но его голос поражает.
— Традиционный вопрос для людей искусства, и всё же — каковы Ваши планы на ближайшее будущее?
— Творческие планы всегда есть, их очень много. Это как часть жизни, просто работа. Со мной связались по поводу одного эстрадно-народного проекта. Это что-то новое и необычное для меня: я никогда не работал с народниками. Но вообще хочется для начала университет окончить — мой самый большой проект.
Преподаватели гордятся Сергеем, отзываются о нём как о талантливом, но скромном человеке. Общаясь с ним, понимаешь: не обманывают. Творчество не покинет этого человека никогда. Музыка у него не только в наушниках и плеере, которые висели на шее всю нашу беседу. Она где-то в сердце, внутри.
Елизавета Климчук
